МАТЬ МАТЬ МАТЬ

У Ольги Аркадьевны было одиннадцать детей самого невыносимого школьного возраста.

По одному в каждом классе, от первого до последнего. Поэтому у Аркадьевны немного дергался глаз и пальцы на левой руке иногда сами собой скрючивались в куриную лапку.

Но вообще она была неплохой женщиной, временами даже хорошей. Иногда ставила цветочные горшки в подъезд, а когда их крали, вешала плакат: «Если не вернешь цветок, то засохнет твой стрючок!».

Она никогда не вызывала полицию, когда кто-то из соседей громко страдал в караоке в три часа ночи. Она приходила сама и в замочную скважину кричала, куда она сейчас засунет микрофон вместе с ланфрен ланфра ла та ти та.

Но когда она увидела объявление: «В изобретательскую лабораторию требуется уборщица», в голове у Ольги Аркадьевны что-то тонко-тонко динькнуло, будто порвалась струна и перед глазами пробежали крупные титры: «Это шанс!».

На собеседовании она больше задавала вопросы, чем отвечала:

— А вы правда изобретатели? А чо вы тут делаете? А есть у вас, например, машина времени или это все враки?

Изобретатели так восхитились, что хоть кто-то заинтересовался их работами, что не только рассказали про машину времени, но и тут же поволокли Аркадьевну ее позырить.

И даже уговаривали сфотаться на фоне агрегата. И тыкнуть в огромную зеленую кнопку.

— Тыкните, тыкните, не бойтесь!

— Я, между прочим, в одиннадцати родительских чатиках состою, я ничего в этой жизни давно не боюсь. А что будет хоть, если я тыкну?

— А вы тыкните и узнаете.

— Фиг с вами. – Аркадьевна решительно тыкнула в зеленую кнопищу.

Из машины времени со скрипом высунулась механическая рука и протянула женщине сосательную конфетку.

— Правда здорово? – запрыгали от восторга изобретатели.

— Не дай бог, чтоб мои дети в изобретатели пошли. Ноги оторву. – подумала Аркадьевна, а вслух вежливо кивнула.

— Только вы ее мокрой тряпкой не протирайте, ладно? А то она током бьется.

— За кого вы меня принимаете! – возмутилась Аркадьевна, потому что не собиралась протирать машину времени ни мокрой тряпкой, ни сухой.

У нее вообще были другие планы.

Может даже смыться в мини-отпуск от семьи, куда-нибудь к динозаврам. Но сначала…

Был прекрасный осенний день. Пушкин скрипел пером по бумаге и бормотал себе под нос:

— Октябрь уж наступил — уж роща отряхает

Последние листы с нагих своих ветве…

В этот момент сзади раздался шепот:

— Вот ты где, паразит!

В следующую секунду на голову поэта стремительно опустился тяжелый тупой предмет.

Уже лишаясь сознания, Александр успел обернуться и кое-как разглядеть в радужных всполохах женский силуэт.

Это было так незабываемо, что Пушкин пробормотал: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты!».

Тут его долбанули контрольный второй раз и все померкло.

В это время какая-то неопознанная женщина с учебником по литературе хаотично появлялась в разных веках и отвешивала пинки и подзатыльники всем писателям и поэтам, до которых могла дотянуться. Особенно досталось бедолаге Льву Толстому, женщина дергала его за бороду и спрашивала:

— Будешь еще про собачек утопленных писать? Будешь?!

— Да не я это. Это Тургенев, Тургенев все!

Тут Льву Толстому повезло и изобретатели отловили женщину огромным матричным сачком, как сома и вытянули в наше время.

Аркадьевна сидела в сачке устало и даже горделиво. По лицу было видно, что она ни в чем не раскаивается.

— Ольга, как вы могли! – возмущенно сказали изобретатели. – Он же старенький дедушка совсем!

— Ага, как толстенные книги на двух языках шпарить, так не старенький. А мне потом домашку по лит-ре помогай делать. А у меня ОДИННАДЦАТЬ детей. А я жить хочу, понимаете? А не «И живет до сих пор Герасим бобылем в своей одинокой избе»!

Изобретатели хотели сделать ей выговор и уволить, но не стали. Среди них тоже были родители, которым вечером предстояло помогать делать домашку. Жалели изобретатели только об одном, что сами до такого не додумались.

Так и осталась Аркадьевна при лаборатории. Тем более, вместо зарплаты она попросила просто иногда посидеть одной где-нибудь в каменном веке. Вскоре птеродактили научились кричать слово: «Мать, мать, мать». И «ланфрен ланфра ла та ти та».